Неточные совпадения
Его обрадовала мысль о том, как легче было поверить в существующую, теперь живущую церковь, составляющую все верования людей, имеющую во главе
Бога и потому святую и непогрешимую, от нее уже принять верования в
Бога, в
творение, в падение, в искупление, чем начинать с
Бога, далекого, таинственного
Бога,
творения и т. д.
— Я — оптимист. Я верю, что все люди более или менее, но всегда удачные
творения величайшего артиста, которого именуем —
бог!
В религиозном отношении он был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни.
Бог был для него, как и для Араго, гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого дела не было до того, каким образом начался мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него был такой же игрушкой мысли, как и
творение в 6 дней.
Благословляю
творение, сейчас готов
Бога благословить и его
творение, но… надо истребить одно смрадное насекомое, чтобы не ползало, другим жизни не портило…
Только страдающий
Бог примиряет со страданиями
творения.
Если бы я имел ясное понятие о
творении, то, вероятно, сказал бы тогда, что мой отец (которого я знал хромым) так и был создан с палкой в руке, что бабушку
бог сотворил именно бабушкой, что мать моя всегда была такая же красивая голубоглазая женщина с русой косой, что даже сарай за домом так и явился на свет покосившимся и с зелеными лишаями на крыше.
Есть предвечная не тварная София в
Боге, мир платоновских идей, через нее наш мир сотворен, — и есть София тварная, проникающая в
творение.
Бог промышляет о своем
творении, открывает
творению истину о себе, утерянную и закрытую первородным грехом, сообщает
творению благодать, которую собственными усилиями оно не могло бы добыть.
Антихрист и есть новый
бог творения, тварь, подменившая Творца.
Логос, Смысл
творения, Слово было в начале, Слово это было в
Боге и Слово было
Богом.
Возможно ли сознательно освободиться от соблазнительной дилеммы: возложить на Творца вину за зло, содеянное
творением, и вызвать образ злого
бога или совсем отрицать объективность зла в мире?
Откровение
Бога в мире еще не закончилось, тайна Божьего
творения еще не раскрывалась окончательно.
Понять смысл истории мира значит понять провиденциальный план
творения, оправдать
Бога в существовании того зла, с которого началась история, найти место в мироздании для каждого страдающего и погибающего.
В плане
творения нет насилия ни над одним существом, каждому дано осуществить свою личность, идею, заложенную в
Боге, или загубить, осуществить карикатуру, подделку.
Процесс истории не есть прогрессирующее возвращение человечества к
Богу по прямой линии, которое должно закончиться совершенством этого мира: процесс истории двойствен; он есть подготовление к концу, в котором должно быть восстановлено
творение в своей идее, в своем смысле, освобождено и очищено человечество и мир для последнего выбора между добром и злом.
Кроме
Бога и
творения ничего и нет; путь зла есть путь
творения, отпавшего от
Бога и погнавшегося за призраком своего оторванного бытия.
Теургия есть продолжение дела Божьего
творения, Божье
творение не закончено, новый Космос, предвечно пребывающий, в идее
Бога еще не достигнут.
Отпала от
Бога мировая душа, носительница соборного единства
творения, и потому все и всё в мире участвовали в преступлении богоотступничества и ответственны за первородный грех, в нем свободно участвовало каждое существо и каждая былинка.
Это было бы то же, как если бы
Бог создал
творение неспособным к греху, насильственно совершенным и потому лишенным свободы.
В глубине
творения зародился грех, черты
творения исказились злом, не осуществилась в нем совершенная идея
Бога, нет в нем той любви к
Богу, которая только и делает бытие полным и содержательным.
Иисус из Назарета и был историческим, конкретным явлением Сына
Бога, Логоса, Смысла
творения.
Смысл
творения в том, чтобы человек и за ним весь мир полюбили
Бога — Любовь, а не устрашились
Бога — Силы.
Силой божественной любви Христос возвращает миру и человечеству утраченную в грехе свободу, освобождает человечество из плена, восстанавливает идеальный план
творения, усыновляет человека
Богу, утверждает начало богочеловечности, как оно дано в идее космоса.
Объективирование, изречение, воплощение в актах не есть рационализация, не есть умерщвление; это — продолжение
творения мира, творчество совместное с
Богом.
Христос — предвечный Сын
Бога — усыновил человека
Богу, усыновил все
творение, возвратил к Творцу Своей искупительной жертвой.
Мир сотворен
Богом через Логос, через Смысл, через идею совершенства
творения, предвечно пребывающую в
Боге и равную Ему по достоинству.
Если зло и страдания жизни, смерть и ужас бытия не являются результатом предмирного преступления богоотступничества, великого греха всего
творения, свободного избрания злого пути, если нет коллективной ответственности всего
творения за зло мира, нет круговой поруки, то теодицея [Теодицеей называется проблема оправдания
Бога, но само это словосочетание вызывает возражение.
Поняв свою свободу как свободу от
Бога, как отпадение и восстание,
творение поработилось, свободу потеряло.
Этим бессилием и унижением Самого
Бога была открыта миру тайна свободной любви, смысл
творения.
Внутренняя отдаленность
творения от Творца мешает увидеть
Бога: образ
Бога дробится в человеческом сознании и воспринимается лишь мифологически.
Идея Единого
Бога или
Бога Отца сама по себе не делает понятным ни распад между
творением и Творцом, ни возврат
творения Творцу, не осмысливает мистическое начало мира и его истории.
Дух восстанавливает
творение по идее
Бога, по Логосу, соборно утверждает бытие в
Боге, собирает разорванные и порабощенные грехом части
творения.
Зло не есть самобытное и абсолютное начало бытия, зло есть
творение, отпавшее от
Бога и обоготворившее себя и свои силы.
В творчестве теургическом нисходит
Бог и сам участвует в творческом процессе, в творчестве теургическом человек зовет
Бога себе на помощь, а
Бог обращается к человеку как к сотруднику в завершении дела
творения.
Основа истории — в грехе, смысл истории — в искуплении греха и возвращении
творения к Творцу, свободном воссоединении всех и всего с
Богом, обожении всего, что пребывает в сфере бытия, и окончательном оттеснении зла в сферу небытия.
Бог лучше знал, какое
творение совершеннее и достойнее, чем рационалистическое, рассудочное сознание людей, беспомощно останавливающихся перед великой тайной свободы.
— Простите, — сказала она, — но вы так вдохновенно все озирали, как некий мифический
бог в седьмой день
творения. Мне кажется, вы уверены, что и меня сотворили вы, а не кто иной. Мне очень лестно…
Брак Христа и церкви есть восстановленный союз
бога с
творением.
Воистину
бог от века был в теснейшем союзе с натурою, и союз сей не на чем ином мог быть основан, как на том, что служит основанием всякого истинного союза и первее всего союза брачного, — разумею на взаимном самоотвержении или чистой любви, ибо
бог, изводя из себя
творение, на него, а не на себя, обращал волю свою, а подобно сему и тварная натура не в себе, а в
боге должна была видеть цель и средоточие бытия своего, нетленным и чистым сиянием божественного света должна была она вечно питать пламенное горение своего жизненного начала.
Обратившись против сущаго, изрек он из себя: «я есмь!», и сие «я есмь!» несокрушимую стену воздвигло и бездну непроходимую простерло между
богом и
творением; расторгся союз их, а с ним расторглась и связь самого
творения, в подчинении единому сущему состоявшая.
В этом смысле энергия Божия во всяком своем проявлении, как действие Божие, неотделимое от
Бога, но являемое твари, есть
Бог в
творении, само Абсолютное-Трансцендентное.
Поэтому у Беме, строго говоря, отсутствует идея
творения и тварности, и хотя у него и постоянно встречается выражение «тварь и тварность» (Creatur und Creatürlichkeit), но это понятие вовсе не имеет принципиального метафизического и онтологического смысла, а означает только определенную ступень в раскрытии природы
Бога (как есть это понятие и в системе Плотина, отрицающей тем не менее идею
творения).
Иначе говоря, мировое бытие есть бытие божественное, или, по смелому выражению Николая Кузанского, omnis creatura sit quasi infinitas aut Deus creatus [Всякое
творение есть как бы конечная бесконечность или сотворенный
Бог (там же.
Творение есть свобода от всякого почему и как, вольно принятая
Богом крестная радость миротворения.
Говорить о какой-либо прибыли для
Бога от
творения — в том ли смысле, как учит об этом Шеллинг, или в каком-либо ином — значит допускать восполнение вечности временем, т. е. отрицать вечность, а тем самым и временность.
В
творении мира любовь Божия хочет не этого jeu divin [Божественная шутка, игра (фр.).], и в Слове Божием «игра» приписывается не
Богу, но Его Премудрости, которая, восприемля откровение Божественного творчества, ощущает радость и упоение им.
Бог есть виновник-не только бытия, но и небытия, эта головокружительная по смелости и глубокомыслию формула принадлежит не кому иному, как таинственному автору «Ареопагитик» и комментатору его св. Максиму Исповеднику, — столпам православного богословствования [В
творении «О божественных именах» св. Дионисий Ареопагит говорит, что, «если позволительно сказать, само не-сущее стремится к благу, стоящему выше всего существующего, старается и само как-нибудь быть в благе» (και αυτό το μη öv έφίεται και φιλονικεϊ πως εν τοίγαθώ και αυτό είναι) (De d. п., IV, 3 Migne, III, 64714).
«Следовательно, вторая потенция, выделившаяся для себя, еще не может называться
Богом, она восстановляется в своем божестве, лишь когда первая и третья потенции снова восстановляются к себе, т. е. восстановляется их единство — в конце
творения, и так как она чрез преодоление противоположного бытия также делается господом этого бытия, как первоначально был только Отец, то и она становится личностью, как и Отец был первоначально только один личностью, она есть Сын, который имеет равное господство с Отцом.
Только о
творении имеем мы власть говорить, ибо оно есть дело в сущности
Бога» (Ciaassen, II, 64).
Тришюстасный
Бог в
творении вызывает к жизни многоипостасность, Он хочет размножиться в «сынах Божиих», обрести в них для Себя друзей.